Развитие детей ЭСТЕР
Облачный рендеринг. Быстро и удобно
от 50 руб./час AnaRender.io
У вас – деньги. У нас – мощности. Считайте с нами!
от 50 руб./час AnaRender.io
У вас – деньги. У нас – мощности. Считайте с нами!
Константин Эдуардович Циолковский (1857–1935) — деятель науки с мировым именем. Его имя стоит в начале эпохи космических полетов. Как незаурядная личность, он вошел в историю отцом отечественной и мировой космонавтики. Однако подлинная ист ория его жизни сложна и запутана. Помимо своих известных работ, сделавших ему мировое имя, Циолковский стал автором художественных научно–фантастических повестей и рассказов.
Его художественные работы посвящены в основном поведению человека в условиях, достигнуть которые на Земле в период их написания было совершенно невозможно. Живя в глухой деревне, когда в воздух лишь поднимаются первые самолеты, а о ракетах никто и не помышляет, он создает романы, посвященные жизни на Луне и в небе — «Биология карликов и великанов», «Будущее земли и человечества», «Вне земли», «Воля Вселенной», «Животные космоса», «Живые существа в космосе», «Жизнь человечества», «Космическая философия», «Монизм вселенной», «На Луне», «Неизвестные разумные силы», «Причина космоса», «Самозарождение», «Совершенство вселенной», «Существа разных периодов эволюции».
Все работы как одна написаны ясным и правдивым языком, вызывающим восхищение. Повесть «Вне Земли», которая печаталась в течение нескольких лет в журнале «Наука и Жизнь», стала самой известной из работ Циолковского. В ней расска зывается о приключениях астронавта в космосе. В условиях невесомости, отсутствия кислорода, вдали от родной планеты. Циолковский описывает естественные состояния человека так, словно побывал в этих условиях. Лишь спустя 30 лет после его смерти через это пройдет первый космонавт Земли — Ю.А.Гагарин. После полета он расскажет журналистам — «Я просто поражаюсь, как правильно мог предвидеть наш замечательный ученый все то, с чем только что довелось встретиться, что пришлось испытать на себе! Многие, очень многие его предположения оказались совершенно правильными. Вчерашний полет наглядно убедил меня в этом».
Вот несколько выдержек из повести «На Луне»:
Пора вставать!
Потягиваюсь, приподнимаюсь... Как легко! Легко сидеть, легко стоять. Что это? Уж не продолжается ли сон? Я чувствую, что стою особенно легко, словно погруженный по шею в воду: ноги едва касаются пола.
Но где же вода? Не вижу. Махаю руками: не испытываю никакого сопротивления.
Не сплю ли я? Протираю глаза — все то же.
Странно!..
Однако надо же одеться!
Передвигаю стулья, отворяю шкафы, достаю платье, поднимаю разные вещи и — ничего не понимаю!
Разве увеличились мои силы?.. Почему все стало так воздушно? Почему я поднимаю такие предметы, которые прежде и сдвинуть не мог?
Нет! Это не мои ноги, не мои руки, не мое тело!
Не такие тяжелые и делают все с таким трудом...
Откуда мощь в руках и ногах?
Или, может быть, какая–нибудь сила тянет меня и все предметы вверх и облегчает тем мою работу? Но, в таком случае, как же она тащит сильно! Еще немного — и мне кажется: я увлечен буду к потолку.
Отчего это я не хожу, а прыгаю? Что–то тянет меня в сторону, противоположную тяжести, напрягает мускулы, заставляет делать скачок.
Не могу противиться искушению — прыгаю...
Мне показалось, что я довольно медленно поднялся и столь же медленно опустился.
Прыгаю сильнее и с порядочной высоты озираю комнату... Ай! — Ушиб голову о потолок... Комнаты высокие... Не ожидал столкновения... Больше не буду таким неосторожным.
(...)
Мой друг, привыкший к анализу, скоро разобрался в массе явлений, ошеломивших и запутавших мой ум.
— По силомеру, или пружинным весам,- сказал он,- мы можем измерить нашу мускульную силу и узнать, увеличилась ли она или нет. Вот я упираюсь ногами в стену и тяну за нижний крюк силомера. Видишь — пять пудов: моя сила не увеличилась. Ты мо жешь проделать то же и также убедиться, что ты не стал богатырем вроде Ильи Муромца.
— Мудрено с тобой согласиться,- возразил я,- факты противоречат. Объясни, каким образом я поднимаю край этого книжного шкафа, в котором не менее пятидесяти пудов? Сначала я вообразил себе, что он пуст, но, отворив его, увидел, что ни одной книги не пропало... Объясни, кстати, и прыжок на пятиаршинную высоту!
— Ты поднимаешь большие грузы, прыгаешь высоко и чувствуешь себя легко не оттого, что у тебя силы стало больше — это предположение уже опровергнуто силомером,- а оттого, что тяжесть уменьшилась; в чем можешь убедиться посредством тех же пр ужинных весов. Мы даже узнаем, во сколько именно раз она уменьшилась...
С этими словами он поднял первую попавшуюся гирю, оказавшуюся 12–фунтовиком, и привесил ее к динамометру (силомеру).
— Смотри! — продолжал оп, взглянув на показания весов. Двенадцатифунтовая гиря оказывается в два фунта. Значит, тяжесть ослабла в шесть раз.
Трудно поверить, что эти строки писал человек, никогда не испытывавший ничего подобного!
Однако подобная прозорливость характерна для всего творчества Циолковского. В период после гражданской войны (в которой, кстати, Циолковский принимал участие) его творчество было широко растиражировано советской властью. Простота и ясность образов создала ему обширную аудиторию. Письма ему приходили со всех концов страны и даже из зарубежья.
Творчество Циолковского — это не только литературное искусство. Его ум был занят созданием международного языка (наподобие эсперанто). Он искал способы, позволяющие контактировать Человечеству с жителями других планет (в частности — Марса) . Ему принадлежит идея поезда на возушной или магнитной подушке (после выхода в свет эта мысль была яростно раскритикована, а сейчас реализована у японцев).
Он искал в происходящих вокруг феноменах знаки, спускаемые Человечеству из космоса. К примеру, он бился над загадкой Тунгусского феномена (однако эти материалы были тщательно скрыты в архивах Партии, которой он завещал все свои труды). Он верил во внеземную жизнь и посветил работам на эту тему уйму времени. В работе «Неизвестные разумные силы» он писал:
«...мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти указывают на присутствие каких–то сил, каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу человеческую жизнь».
Циолковский был философом с весьма сложной позицией: всю жизнь он метался между врожденым идеализмом (доставшемся ему от отца) и приобретенным материализмом. Материализмом он заразился либо за два года учебы в Москве, либо, что не менее вероятно, в детстве, после опытов с астролябией. Но так или иначе, это противоречие привело к созданию его собственной философской системы, в которой монада Лейбница лишена индивидуальности, принадлежит Богу, сравнивается с атомом, который существует вечно и реагирует на внешние воздействия. Эта система нашла отражение в работе «Монизм Вселенной», но абсолютно не выдержала проверку временем.
Циолковский много работал также над началами термодинамики, пытаясь решить парадокс тепловой смерти. Собственными усилиями он определил, что Вселенная существует вечно, что тепловая смерть невозможно, ибо раз Вселенная бесконечна, то эта смерть должна была случиться много раньше. Конечно, в тот период (а это — начало 20–ого века) ни о каком реликтовом излучении наука слыхом не слыхала... Даже квантовой теории не было, но мы отвлеклись.
Циолковский оставил очень богатый фонд выражений, которые мы называем крылатыми. Вот некоторые из них, знакомые многим:
Наконец, Циолковский искал наилучшую для человека организацию. Его работа «Общественная организация человечества» — это утопическая модель коммунистического строя, выполненная в лучших традициях того времени.
Из предисловия:
"Сущность устройства общества изложена была в моем изданном сочинении «Горе и Гений» (1916 г.). Также и из предлагаемого труда видна идея общественного устройства. Кроме того, вскоре постараюсь издать подробности, хотя полнота тут менее всего возможна. Она есть недостижимый идеал. К нему общество всегда будет идти, но никогда не дойдет. Останется расстояние, которое с течением времени будет уменьшаться все более и более."
Обращает на себя внимание механистический подход, не замеченный в работах других авторов:
Вычисления приблизительны. Даю расчеты и формулы, которых никто в мире еще не давал. Нумера формул непоследовательны, так как извлечены из другой рукописи с прибавлениями.
Обозначим численность населения через (Н). В частности, это может быть население Земли (Нз), Солнечной системы (Нc), какой–нибудь планеты (Нп), страны (Нc) и т.д. Подразумеваем людей всякого возраста и пола.
Число членов в каждом обществе разных разрядов выразим так: Ho1, Ho2, Ноз... Нок... Ноп, т.е. население (Н) общества (о) первого разряда, второго, какого–нибудь (к) и последнего (п).
Каждое общество какого (к) бы то ни было разряда имеет небольшое число членов (от 100 до 1000), чтобы члены общества могли хорошо знать друг друга и верно отбирать лучших на общественные должности.
Общества одного разряда предполагаются приблизительно равными по численности и по качеству, хотя одно состоит из индусов, другое — из китайцев, третье — из негров, четвертое — из англичан и т.д. Качественного равенства тут как будто быть не может, но по крайней мере общества одной страны (или нации) могут быть равны. Потом при полной свободе перемещения народов, при смешении их возможно и некоторое среднее равенство. Отдельные члены одного общества также только приблизительно сходны по своей одаренности. Численность обществ разных разрядов может быть и одинакова и различна. Численность, означенная нами буквами, считается до выборов, т.е. вместе с выбранными. Отбор лучших от разных обществ или выбор (В) будет:
2B1, 2B2, 2Вз... 2Вк... 2Вп.
(В) есть численность отбора, относящаяся к управлению обществом или к численности полного совета. Столько же людей отбирается (В) и для составления следующих высших обществ, т.е. второго разряда.
Дело в том, что половинное (В) число всех (2В) выборных составляет совет своего общества, тогда как другая половина (В) выборных от всех обществ первого порядка идет на составление многих малых обществ второго разряда.
Через определенный срок происходит смена: советы первых обществ уходят в общества второго порядка (в качестве членов), а члены общества второго порядка переходят в общества первого разряда в качестве членов совета. Так выборные перемещаются до тех пор, пока ими довольны выборщики, т.е. пока не выберут новых.
Циолковский расчитывает абсолютно все. К примеру, он вычислят площади казарм для коммун в зависимости от численности людей, их существующих потребностей и желаний. Он выдумывает читальные залы, залы для культурного отдыха, залы для отдыха от людей и так далее. Устанавливает законы товарообмена между коммунами и внутри них. Все это найдет отражение позднее, в советской архитектуре функционализма.
Глубокое изучение людей возможно только при совместной жизни нескольких сотен человек. (...) Она должна протекать в одном большом здании, что по математическим соображениям весьма выгодно и в материальном отношении. Сохранение тепла, чистый без пыли и бактерий воздух, поддержание гигиенических условий, бани, кухни, столовые, библиотеки, мастерские, говорильные и молчальные залы, детские, школы, орудия производства, прачечные и т.д. — все это доступно в совершенном виде только при артельной жизн и.
Однако именно работа об обществе сослужила ему уже в наше время дурную славу. В «Известиях», к примеру, Циолковского прямо назвали фашистом и националистом. За решение демографической проблемы его посчитали рассадником геноцида... А пишет он всего лишь следующее:
1. Показан порядок общества, начиная с низшего. Население всех обществ принимается в 1,6 миллиарда, хотя население Земли доходит до 1,9 миллиарда. Излишние — 0,3 миллиарда относятся к отрубникам, правонарушителям и некоторым больн ым.
Отрубники — отдельно. Это — не желающие входить в состав обществ и подчиняться их дополнительным законам. Они соблюдают законы отрубников, как и все («не насилуй»), и имеют на душу надел, равноценный 4 десятинам почвы в те плом климате. Не считаются также насильники или правонарушители. Их свобода ограничивается. Они в общественном отношении ниже отрубников, но они иногда гениальны или хоть полезны — лишь при условии ограничения свободы. Это преступный элемент: лжецы и насильники. Без опеки чва они невозможны, с опекой — они терпимы, а иногда даже драгоценны. Они представители крайнего индивидуализма, порою очень даровитые. Всех их делают по возможности счастливыми и смотрят на них как на детей или больных, в происхождении которых виновато само человечество. Их размножение ограничивается, смотря по их свойствам, но браки доступны, как и всем. Род гениальных тщательно поддерживается.
Отдельно живут также некоторые (например, заразительные) больные и сумасшедшие, пока не вылечатся.
Работа данная изобилует формулами, проверка которых и сопоставление с нынешней демографической расслойкой — весьма любопытный, но жутко кропотливый труд. Однако в настоящее время интерес к его работам практически незаметен. Такое положение дел в полне обоснованно, ведь Циолковский писал о социалистическом обществе.
В своих работах он никогда не упрекал капитализм как общественный строй, однако европа не раз обманывала Циолковского. К примеру, его использовали при создании ракет «Фау» фон Брауна — без расчетов Циолковского о влиянии кормы на под ъемную силу и сил сопротивления ракеты «Фау» вряд ли смогли бы пересечь Ла–Манш. Методика расчетов аэродинамического сопротивления Циолковского — это наша современная аэродинамическая труба, созданная им как флюгель, который он вешал на крыше своего деревянного домика. Однако каждый ли европеец сейчас знает об этом?
Невозможно дать вразумительный ответ на вопрос, что же заставляло его в столь непростое для страны время заниматься наукой, самодятельностью, службой обществу. Согласно хроникам, его темперамент носит врожденную форму, однако в это трудно поверить... Циолковский унес тайну своей ошеломляющей энергетики нераскрытой для всего человечества. Не ответив на самый главный вопрос, он дал нам, потомкам, изобилее пищи для размышлений, оставив в душах каждого, кто знаком с его творчеством, глубокий, нерассеивающийся след.
Ермаков С.Г.
Данный очерк был представлен студенческой аудитории на семинаре в ходе занятий по дисциплине «Культурология». В прессе не опубликован